"О, свет моих очей! Сие выражение есть лишь жалкий перевод с местного языка, который я немного выучил, но он как нельзя более передает всю силу моей страсти по Вам, моя любовь!

Сердце переполняется обожанием и восхищением, читая Ваше письмо, которое было передано мне по случаю на базаре проезжим евреем-купцом. Но мой разум приходит в смятение ... представлять себе Вас, подвергшую себя ради недостойного Вас рыцаря, всем трудностям и лишениям дальнего путешествия в эти дикие страны? Невыносима даже мысль о том, что Вы будете годами находиться в седле, лишенные тепла и уюта нашего замка, а также всех тех развлечений: пения менестрелей, покупки новых нарядов и прослушивания наших бардов, - к которым Вы проявляли столь всегда умилявшую меня склонность.

О, не разбивайте моего бедного сердца, душа моя! Поберегите себя, и я обещаю, что приложу все свои силы, чтобы сделать это Ваше смелое (но, безрассудное, да! безрассудное!) путешествие излишним.

Я уже почти готов был предоставить свою душу в руци Бога или дьявола, когда по мановению никогда не изменявшего мне рока моя жизнь была выкуплена одним важным беем, пожелавшим обучить своих отпрысков рыцарскому делу. Вы знаете, я никогда бы не согласился быть гребцом на галерах и более того евнухом при каком либо местном гареме, но обучение ратному искусству есть достойный венец карьеры заслуженного и опытного воина, и, учитывая малолетство моих учеников, я дал свое согласие, надеясь иметь возможность привить им не только навыки боя, но и истинное мужество, готовность до самопожертвования защищать слабых и обиженных и (о, да!) способность любить, - то есть все то, что некоторые ученые умы называют «этикой рыцарства».

Занятия мои оказались необременительными. Бей предоставил мне полную свободу, и каждый день после полудня я провожу свое время, бродя по местным базарам и караван-сараям в надежде получить хоть какое либо известие о Вас, моя ненаглядная. И, слава Провидению, я не ошибся!

Недавно я случайно узнал, что барон д’ Флери и виконт Стретфорд также попали в плен и служат в войске неприятеля военными советниками. О, как бы мне хотелось посмотреть им в глаза, зная, что армия герцога все еще не сложила оружия и ведет кровопролитнейшие сражения на западе страны! Так или иначе, Бог им судья. Лишь укрепившееся во мне за последнее время чувство христианской любви и умения прощать подсказывает мне обратиться к Вам с благородной просьбой передать счастливую весть об их чудесном спасении их близким (впрочем, не думаю, что виконтесса Стретфорд сильно обрадуется).

Мое здоровье вполне восстановилось, я бодр и крепок, как никогда. Этому способствует и местная пища, доставляемая мне в изобилии, и то, что бей предоставил в мое полное распоряжение младшую часть своего гарема, а сам, за недостатком сил, появляется лишь перед старшими женами и то изредка. Я знаю, как Вам может быть больно слышать об этом, но спешу Вас уверить, что когда мое бренное тело сливается в физиологической истоме с телом очередной одалиски, мое сердце, разум и мысли в этот момент обладают Вами. Ах, как сладки бывают эти мгновения, моя любовь, как будто бы мы с Вами вновь вместе... Впрочем, воздержусь от подробностей, поскольку письмо может попасть в чужие руки.

О, услада моих уст (как все-таки красив их язык даже в моем неуклюжем переводе)! Я чувствую, я знаю, что наша с Вами встреча близка, и тогда никогда, никогда я больше не покину Вас, если только не для того, чтобы опять выполнить долг чести перед своим сюзереном.

Я передаю Вам это письмо с тем же евреем-купцом, который завтра отправляется в обратный путь, и заклинаю Вас, светоч моего счастья, не предприниматьзадуманное Вами путешествие. Доверьтесь моему слову рыцаря, я скоро проделаю этот путь сам, мне поможет в этом Господь Бог и Ваша неиссякаемая любовь!

Остаюсь, как прежде, любящий Вас,

Ваш верный рыцарь."


_________________________________________
"Весь мир театр, а люди в нем актеры"